Маска | Дата: Вторник, 23.04.2013, 17:01 | Сообщение # 1 |
Новичок
Группа: Литгруппа
Сообщений: 6
Статус: Offline
| Часть 1. Сегодня нашла свой, нет, мамин, старый кассетный магнитофон«Романтик»… Глупо, конечно, но, только вставив первую кассету, я словно упала в пропасть прошлого. Воспоминания о старом доме, друзьях, бабушке, запахе парного молока, принесённого домой в белом бидоне, о сильных ночных грозах, которые проводила прижавшись к бабушке, о запахе чердачной пыли и всяких мелочах, хранившихся под скатами крыши, пеленой окутали меня. Из динамика пел Газманов (никогда не думала, что буду так рада его услышать!), а я сидела на полу и перебирала свои любимые, родные песни, стирая с маленьких коробок пыль и забываясь на минуты от музыки. Стало как-то грустно-весело на душе, мгновениями на глаза наворачивались слёзы, и счастливая детская улыбка появлялась на усталом лице. Я сидела и улыбалась просто так, без причины. Хотя… Пожалуй, причина была. Ностальгия!.. Каждый день мы смотрим в своё будущее, отыскивая его в пучине времени, мы бежим по прямой дороге в неизвестность, мы просто движемся вперёд, зная, что так надо. И мы забываем, точнее, убедительно себе доказываем, что всё прошлое, старое нужно оставить там, за спиной. Но когда-нибудь наступает момент, который вдруг заставляет нас обернуться и увидеть свою жизнь, которая была, по нашему мнению, правильной и безошибочной. И мы видим упущенные моменты, страхи, помешавшие сделать уверенный шаг, принципы, создавшие воображаемые границы для нашей души – клетку, грубо говоря. Мы отказывались с возрастом от любимых вещей, музыки, привычек только из-за того, что мы считали себя взрослыми. Мы – дети – переставали слушать любимые песни, т.к. нашим новым «друзьям» они не нравились, или это было немодно. Эта музыка казалось идиотской и дурацкой, и мы отвергали её, отвергали вещи, отвергали детскую дружбу. Мы взрослели, а наша душа потихоньку умирала в созданной золотой клетке. Мы желали изменить жизнь к лучшему, но не знали как. Мы бросались из одной крайности в другую, но не получали удовлетворения. Хотелось всё больше и больше. Мы строили себе цели, которые должны были бы принести счастье, но не получали желаемого. Время проходило впустую. Мы искали выход из лабиринта к счастью, но приходили лишь к тупику. А нужно всего-то открыть глаза и вспомнить детство. Пусть это кажется нелепым, пусть ваше окружение крутит пальцем у виска, но вы будете счастливы в такие мгновения, когда, наконец, будете свободны от предрассудков и принципов, когда позволите своей душе глотнуть света и воздуха, встрепенуться и расправить крылья. Вы почувствуете необыкновенную силу и мощь, желание что-нибудь изменить, но это желание как по нити приведёт вас к вашей цели. Позволяйте себе расслабляться, оставаться лишь там, где вам уютно и тепло. Делайте глупости, позволяйте себе быть ребёнком. Ведь нет никого чище и светлее ребёнка. Он чувствует всё: ложь и правду, любовь и ненависть. Он находится на одной волне с природой. А мы, взрослея, отдаляемся от неё, становимся цивилизованными, тем самым загоняем себя в клетку, в которой мечемся в поисках счастья. Воспоминания что-то изменили во мне. Я вдруг поняла, что каждый свой день живу не так, как хочу. Что все мои действия сводятся к рационализму, и совсем нет глупостей, неожиданных поворотов. Я вспомнила свои детские мечты. В дошкольном возрасте я мечтала построить свой самолёт, мы с ребятами даже чертили план, собирали детали: колёса – от самоката, руль – из старенькой «Волги», педали – от велосипеда, кресла – детские стульчики… Мы прикрепляли всё это к доскам, вешали на качели, привязывали лёгкую ткань (по-моему, это были старые бабушкины ситцевые платки) и летели! Наш самолёт взмывал в небо, и мы визжали от восторга! Тёплый летний ветер ласково касался наших лиц. Когда качели буквально подлетали и зависали на мгновение в воздухе, нам казалось – мы в невесомости, мы – космонавты. У нас чрезвычайно важное и секретное задание. И наши сердца бешено колотились от восторга, радости, счастья, от высоты, от ветра, от яркого июльского солнца. Наши глаза блестели, нет, они светились счастьем! Мы запускали наш самолёт в самые разные путешествия. Осенью он становился золотокопателем. В осенней пёстро-багряной листве мы искали клад: золотые и красные листья клёна, жёлуди, ягоды черёмухи. Зимой – ледяной крепостью. Мы с ребятами строили двухэтажную крепость, обтыкивали её сосульками со всех сторон, от чего она походила на ежа, и сражались с инопланетными кораблями! Весной мы брали спичечные коробки и складывали из них кораблики, запуская их потом в звонко журчащем ручье около наших домов. Когда кораблик случайно застревал в старой листве или цеплялся за торчащую ветку, мы нагибались над ним, боясь попасть ногой в воду, и толкали дальше по течению. Мы бежали за корабликом, названным каким-нибудь несуществующим именем, и радовались. Нам было просто весело жить и не думать ни о чём. Вспомнились тёплые летние ночи, яркий кровавый закат над полем, где по лини горизонта тянулись малюсенькие домики, казавшиеся маленькими букашечками. И вот солнечный огромный диск медленно, дрожа, спускается в бездну. Его прощальные багряные, золотые, розовые лучи уже не слепили, а лишь заставляли слегка прищуриться. И ты бежишь навстречу солнцу по полю, бежишь, пока ноги не устанут, а всё равно не догонишь. Тогда ты раскинешь руки, поднимешь голову к темнеющему пряному небу и закружишься на месте. И кажется, весь мир вращается вокруг тебя! Ты смеёшься, хохочешь, но вдруг раздастся любимый ласковый голос. «Не упади! Ишь как кружится! Как волчок!» - скажет, покачав головой, бабушка. Её простое светлое платье сейчас кажется раскрашенным яркими, сочными, солнечными цветами. Бабушка поднесёт руку к глазам, чтоб лучи не мешали наблюдать за мной, и заулыбается. Я любила её в такие моменты ещё больше. Сейчас она была такой молодой, бойкой, что её возраст вообще не ощущался. Она смотрела то на меня, то на закат и думала о своём, о чём-то лёгком или тяжёлом, о своей жизни. Её зелёные глаза изумрудно переливались на заходящем солнце и были молоды. Её душа была всё той же, что и пятьдесят лет назад. Она не старела, а лишь становилась мудрее и красивее. Её седые густые волосы перламутровыми переливами сверкали на солнце, а ветер шаловливо поднимал их, укладывая затем в свою причёску.Добавлено (23.04.2013, 17:00) --------------------------------------------- Часть 2. Утро. Раннее утро нежно постучалось в окно приветливым солнечным лучиком и отправило мне поцелуй с лёгкими почти невесомыми порывами ветра, который, раздув занавеску словно парус, облетел всю комнату и вдохнул в неё жизнь. Жизнь нового дня. Старенький будильник с римскими цифрами показывал четыре часа утра. Громкое мелодичное тиканье стало более ощутимым и звонким. Сон отступил. Я лежала, накрывшись толстым ватным одеялом, млея от теплоты и беспечности, наблюдая, как тонкая сеть кружева, как живая, трепыхалась на белом потолке. Из окна тянуло свежестью и лёгкой невесомой прохладой, ароматом распустившихся роз и липой, скошенной травой и ночной грозой. Дом был пуст, и лишь вместе со мной проснувшиеся кошки издавали еле слышимые шорохи. Кот Васька, мягко ступая по кровати своими пушистыми белыми лапками, намурлыкивал свою особую песенку с каждой секундой всё громче и громче, словно хотел меня окончательно разбудить. Он подошёл к моему лицу и потёрся головой о мой нос. Я фыркнула, а кот лишь зажмурился и ушёл, зовя за собой (в конце концов, кто-то де должен его накормить!). Я подошла к окну и раздвинула льняные шторы, багровые лучи восходящего солнца щедро одарили меня приветами. Каждая травинка, каждый цветок, каждый дюйм земли был усыпан, запорошен искристой росой, буйно отражавшей попадавшие лучи солнца и создававшей маленькие радуги – красота! На расстоянии вытянутой руки стремглав пронёсся стриж, издав пронзительный крик, как страж утра, желающий пробудить всё живое. И вот начались чудеса. Вторя ему, сначала где-то вдали послышалась короткая трель синицы, потом чуть ближе уже несколько птах поддержали её напев, под окном зачирикали озорные серогрудые воробьи, попрыгивая по росе и вылавливая в траве букашек. Со старой ивы раздалось громкое «кар-р!», в густых зелёных зарослях сирени и калины запели зарянки. Странно, обычно их голоса слышны вечером, а не в такие ранние часы. Быстро накинув лёгкий халат, я выбежала из дома и, сначала лишь слегка коснувшись, ступила на ровный ковёр зелени. Холод росы не давал стоять на месте, и я побежала, пробуждая ото сна бабочек, которые яркими пёстрыми пятнами взмывали из-под самых ног! Подбежав к старому, заросшему мхом колодцу, я зачерпнула целое ведро воды, чистой, ключевой и манящей, набрала целую горсть и умылась этой живительной влагой, стянувшей на мгновение кожу, как на морозе, а потом обдавшей с большей новой силой свободным ветром. Ах, как сладко и терпко благоухали липы! Их медовые венчики цветов манили к себе пчёл и ос уже в эти ранние часы, поэтому от деревьев шёл нескончаемый гул, нарушавший, нет, дополнявший гармонию того утра. Я подошла к кустам шипастых, алых, почти чёрных роз и наклонилась, вдыхая их пьянящий аромат, наполнявший любовью ко всему этому беспокойному миру. Утро уверенно ступало по земле, заглядывая в каждый уголок, в каждый дом, в каждую душу. И встречая его, нельзя было не влюбиться в новый, совершенно новый день!
Добавлено (23.04.2013, 17:01) --------------------------------------------- Часть 3. Гроза в поле. А вы видели поле? Да-да, широкое, раздольное, бесконечное русское поле с россыпью пёстрых цветов и гудением пчёл над ними, с серебристой осокой и лютиками, с колокольчиками и васильками? С бескрайним, бездонно-голубым небом и ватными невесомыми облаками, плывущими по этому прекрасному холсту в неведомую неизвестную дальнюю даль. С клубнично-красным солнцем на закате и кисельными туманными дымками, от которых словно веет сладостью яблочного компота, приготовленного бабушкой по самому-самому любимому рецепту с добавлением нескольких горстей смородины и малины… С этой тёмно-сизой лентой леса на горизонте, исчерченной золотистыми нитями колосящейся пшеницы и оттенённой огуречной зеленью заливных лугов. С ветром и грозой, пугающей и завораживающей одновременно, с зарницами, с молниями, с теплотой и любовью. Моя бабушка часто брала меня с собой, когда ходила в лес за ягодами и травами. Она надевала своё цветастое платье и брала небольшой кузовок, вешая его через шею на красную атласную ленту. Улыбаясь, она тихо звала меня, отрывая от детских чрезвычайно увлекательных и важных дел и пригладив мои растрёпанные от ветра волосы рукой, уводила с собой. Я никогда не перечила, а лишь с непонятным детским восторгом следила за бабушкой. Она шла по просёлочной дороге, чуть шаркая и мурлыкая себе под нос до боли знакомую песенку, изредка поглядывала на меня, когда я забегала вперёд и, смеясь, торопила её. Я жутко хотела узнать ещё и ещё больше, я желала знать всё, что знала моя бабушка: травы, деревья, приметы, песни, частушки, считалочки и многое-многое другое, что заставляло моё маленькое сердечко трепетать и биться в унисон с этим огромным неизвестным миром. Дорога в лес лежала через поле, широту которого я любила измерять руками, забравшись на небольшой холмик и смотря вдаль раскинуть руки как можно шире, чтоб объять его необъятную исполинскую красоту. Бабушка останавливалась и хохотала, удивляясь моим словам: «Я его почти обняла! Смотри!» - я растопыривала пальчики и показывала ей, что вот-вот попаду в объятья. В этот момент она подбегала ко мне совсем как молодая девчонка и поднимала меня над землёй, кружа и кружа. А я смеялась, да, просто смеялась от того, что меня кружат, от того, что я есть, и бабушка есть, и что мы счастливы. Я даже не могла представить нечто иное, мне казалось, любой человек может быть счастлив, если он просто выйдет в поле и закружится, смотря в синий-синий небосвод, по которому с космической скоростью пролетают шмели и пчёлы, мухи и большие шумные стрекозы, перламутр крыльев которых очаровывал своей уникальностью и простотой.
Я бежала по полю сломя голову и падала в его мягкие живые ковры, пахнущие травой и цветами. Босые ноги не уставали бежать вперёд, а сердце лишь бешено колотилось, когда, оказываясь слишком далеко, я оборачивалась и не видела бабушку. Я возвращалась и с криком кидалась к ней на шею, бабушку просто скрывали густые, высокие, по пояс, травы, а она выбирала из этой пестроты и сумятицы особые корешки и тростинки и отправляла их в кузовок, и мы шли дальше, в лес. Однажды, пройдя уже половину пути, я заметила, что некогда голубое приветливое небо на горизонте сменилось тёмными устрашающими тучами, с гигантской скоростью мчащимися над землёй, громыхая и сверкая сотнями ярких ослепляющих молний и зарниц. - Ложись на землю, ложись! – кричала мне бабушка, и я падала в объятья ещё более благоухающих, одурманивающих трав, а рядом падала бабушка, укрывая меня большим цветным платком с яркими крупными розами. Свежий порывистый ветер начинал свою неугомонную песнь над ровным полем, клоня к земле хрупкие колокольчики и лисий хвост. Он выл сильнее и сильнее, словно вещал о приближении своей грозной могущественной хозяйки – госпожи грозы. Свежесть воздуха соединилась с прохладой, и палящее июльское солнце скрылось за большой тучей, осветив её изнутри ярким светом и перекрасив в иссиня-фиолетовый цвет. Лёгкая капля приземлилась на мой горячий лоб, потом ещё одна и ещё, и наконец, пошёл ливень, сопровождающийся вспышками молний и гулким грохотом грома над землёй. Бабушка лежала и не шевелилась, полевые тонкие травы, склонённые ветром, укрыли нас своим одеялом и замерли в ожидании грядущей грозы. Вот небо озарилось с такой силой, что я на секунду ослепла, и раздался протяжный звериный рёв грозы, проснувшейся от долгого сна и желающей погулять на раздолье поля. Моё платье давно промокло и пропахло пряностью трав, волосы прибило к земле и вплело в них мелкие белые цветы, я лежала и ждала чего-то, не зная чего. Между тем гроза с новой силой бесилась над нами, она швыряла холодные леденящие струи воды и освещала их, как на войне, молниями. Небо озарялось тысячами прожекторов и походило на неизвестное до ныне чудо, а грома не следовало. - Раз, два, три, четыре, пять… - просчитала вслух бабушка, - слышишь, не гремит? Это зарницы! Ишь, какие красивые, смотри! – говорила вполголоса бабушка и мягко улыбалась. – Зарница ягоды зарит! - Как это? – спрашивал недоумевавший ребёнок, глядя на играющее небо. - Вот завтра и увидишь, сколько ягод за одну ночь поспело, - прошептала она и обняла меня, прижав к себе. Сразу стало теплее и спокойнее на душе. Дождь потихоньку прекращался, а гроза прощалась с публикой последними нотами своей непризнанной оперы. Тонкая сеть солнечных лучей начинала пробиваться сквозь завесу тёмных измученных облаков. Гроза прошла.
Сообщение отредактировал Маска - Вторник, 23.04.2013, 16:59 |
|
| |