alinakim | Дата: Понедельник, 27.06.2011, 23:47 | Сообщение # 1 |
Отличник
Группа: Администраторы
Сообщений: 212
Статус: Offline
| Фёдор Устинов проснулся от странного шума, доносившегося с железной дороги, сел на кровать, прислушался. Поезд? Нет. Звук был похож на ледоход. Но какой ледоход в декабре, да ещё на железной дороге? Шёл шестой месяц войны. В Устиновке из мужского населения остались только руководящие партийные работники и железнодорожники. Все остальные мужики к этому времени были мобилизованы. Фёдор, немолодой, но ещё крепкий мужик, на фронт не попал как раз по причине службы на железной дороге путевым обходчиком. Но и без этой войны Фёдор Стефанович навидался всякого лиха. Родился в многодетной семье. Жили бедно. Отец позволил Феде отучиться только одну зиму, а потом отдал мальчонку в подпаски. Началась Первая Мировая война. Федора забрали на фронт. Вернулся в шестнадцатом году. В семнадцатом свершилась революция, начала строиться «новая» жизнь. Федор тоже стал строить новую жизнь, но свою – взял в жены девку Марию, построил дом. Начали рождаться дети. Федор заложил сад. Думал с продажи яблок кормить семью: Мария-то родила ему восьмерых. Но тут началась коллективизация. Фёдор категорически отказался идти в колхоз и устроился на железную дорогу. Его несколько раз пытались раскулачить и сослать «куда подальше». В конце концов сад отобрали, а потом и корову. Во время войны обходчики так же по графику несли службу от Сороковой будки до Колединовского переезда, а в свободное от дежурства время в рабочие дни обихаживали «свой километр». Вноябре в сторону Донецка поезда шли все реже и реже, а вот в сторону Москвы - все чаще и чаще и преимущественно перегруженные. Вагоны были забиты людьми, платформы – техникой, оборудованием. Фёдор смотрел на составы, и его душа кровью обливалась: « Что же такое делается? Что там происходит? А ведь где-то на юге сын Николай. Войну встретил в Керчи. Жив ли? Может, везут его, раненого, в каком-нибудь из этих эшелонов. В декабре на юго-восток не прошёл ни один поезд, а в обратном направлении последний состав прошёл три дня назад. Вагоны были так переполнены, что паровоз чуть было не встал на небольшом подъеме перед Устиновкой. Мужик, спрыгнувший с платформы стрельнуть у Федора закурить, сказал, что едут они из Касторного, что там уже немцы и, что немцы уже под Москвой. - Бяжать надо, бяжать! – подытожил мужик. – Вот доедем до Яльса, а там и не знаю, куды ехать? Надо как-то пробираться на восток. После дежурства Фёдор зашёл к бригадиру. - Семёныч, что же это такое? С последнего поезда мужик сказал, что немцы в Касторной и под Москвой. Этак, через пару дней они у нас окажутся? - Не паникуй, Фёдор Стефаныч, не паникуй! – бригадир закурил. Нужно было бы сказать что-нибудь патриотичное, но слова не шли. Он и сам понимал, что на фронтах творится что-то неладное, несколько дней нет связи ни с районом, ни по дистанции. --Тот мужик был провокатор. - Так что же будем делать, Семеныч? – не унимался Фёдор, – поезда-то не идут. Немцы, наверное, и вправду под боком. На дежурство-то выходить? - Выходить! – твердо сказал бригадир. Всю ночь Фёдор прошептался с женой. - Прав мужик. Надо бяжать, - заключила Мария. - Как же бежать? – недоумевал Фёдор. – Меня же сразу под трибунал! - Дык какой щас трибунал? – настаивала на своемМария. – Бабы говорили, что нонча все партейные на колхозных лошадях уехали. Остался тока председатель сельсовета Загородов. - А мы на чём поедем? И опять же, - Федор никак не мог смириться с мыслью об отъезде, - как нам дом бросить? А девки? Куда с шестерыми подашься? - Да…- согласилась жена. – Хорошо, хоть Надя в эвакуации. А Таня, - Мария прислушалась, не проснулись ли дети, - вернулась, дура! Как раз в самое пекло. - Ну, её тоже можно понять, - начал защищать старшую дочь Фёдор. – Каково ей было в Богульме? Чужой город, чужой народ. А она еще комсомолка. Комсомольцев там не любят. - А где их, любят? Нехристей! - Ну ладно тебе, мать, ладно, - Федор ласково обнял жену, - смирись, время сейчас такое… У нас Настя и Шура тоже комсомолки. Хорошо, хоть их документы до морозов закопали. И Колины письма с фронта. -- Хорошо, хоть Галя в комсомол не вступила! – Мария вздохнула, - А, Лида и Верочка маленькие, можа их не тронут. ----------------------------------------------
- Куды? – жена схватила Фёдора за руку. - Пойду, на путя схожу, погляжу, что там? - Не ходи, не твоя смена, - Мария обхватила мужа руками. – Утром пойдешь. Вместе пойдем. - Ты чего? – Фёдор вырвался из крепких рук жены. – Я тихонько. Фёдор перекрестился, оделся, перекрестился еще раз и вышел на улицу. Луна светила ярко. Чувствовался сильный мороз. Федор крадучись пробрался по бывшему своему саду до прижелезнодорожной посадки, остановился и увидел, как прямо по путям шла колонна людей и лошадей, запряженных в сани, загруженные чем-то до предела. Лошади шли тяжело. Сани скрежетали полозьями и издавали невообразимый шум и лязг. Фёдор сразу всё понял, хотел было бежать обратно в дом, как услышал: - Э-эй! Ив-ан, у-рус! Хе-хо! Фёдор замер в оцепенении. К нему, утопая в снегу, лез через придорожную канаву немецкий солдат. Ударом приклада он сбил Фёдора с ног, потом схватил за шубняк и потащил к остановившемуся офицеру. Офицер осмотрел Фёдора и приказал солдату снять с него шубняк и валенки. Солдат выполнил приказ. Офицер сгреб одежду в охапку и крикнул на Федора: - Дём! Шнель в дём! Шнель! Фёдор поплелся по проторенному им же следу. Несколько десятков немцев отделились от колонны и свернули в деревню. Мария увидела в окно раздетого мужа и кучку немцев, идущих за ним, и бросилась будить дочерей: - Быстро вставайте, лезьте на печку и сидите тихо! Немцы идут! В дом за Фёдором вошли четверо немцев. Один солдат остался у дверей, второй водрузил на стол пулемет и сел на лавку. Двое офицеров сели на деревянный диван и жестами потребовали от хозяев зажечь лампу. Фёдор поднес лампу. Немцы развернули карту и стали её рассматривать. - Е-лец там? – офицер, по видиммому, старший, указал на север. Фёдор кивнул. Немец махнул рукой на восток: - За-донск? - Да, - ответил Федор. - Двад-цать? - Да, двадцать километров, - подтвердил Фёдор. - Исть до-рё-га? - Угу, - Фёдор волнообразно провел ладонью. – Санная. В дом вошли ещё двое немцев. Один в руках держал чугунок с картошкой, другой – ящичек с медовыми сотами. Дом сразу наполнился медовым запахом. Старший офицер убрал карту, что-то скомандовал. Вошедшие разложили трофеи. Солдат, сидевший у пулемета, достал из вещмешка хлеб и стал его нарезать. - Никак у Диденок отняли? – шепнула Мария мужу. - Угу, похоже, - согласился Фёдор. Рассвело. Немцы закончили завтрак. Несколько нарезанных кубиков вощины оставили и вышли на улицу. Фёдор с женой бросились к окну и увидели, как из соседних домов выходят кучки немцев и на ходу строятся. - Слава те, Господи! – Фёдор перекрестился три раза. Мария тоже перекрестилась. - Ма-ам, дай медку, - заныла Лида. - И мне-е… - подхватила Верочка. А старшие девочки уже поспрыгивали с печки и сидели на лавках. Не успели Устиновы прийти в себя, как послышалась стрельба. Казалось, что стреляли со всех сторон. Пули засвистели прямо под окнами. Девчонки опять за лезли на печку и притихли. Мария зашторила окна. На этот раз Федор не рискнул выйти на улицу. В доме запахло дымом. - Смотрите, бабу Степаниду подожгли! – закричала Мария, подбежав к окну и отдернув шторки. - Мать, - Фёдор принюхался, - и нас подожгли! Фёдор хотел было выскочить на улицу и посмотреть, что именно горит и как тушить? Но в дверях вдруг появился немец и замахал карабином. И лишь когда начал обваливаться потолок, немец ушел. - Девки, хватайте, кто что можа! – крикнула Мария, сама схватив Веру и Лиду, выскочила на улицу. Вслед за ней выскочили остальные дочери. Последним из дома выбрался Фёдор. Он пытался вытащить козу, но та уперлась, и у Фёдора ничего не получилось. Никто ничего ценного и полезного взять не смог. Дом сгорел моментально. Сгорела коза, овцы и куры. Кроме Устиновых и их соседей, немцы сожгли ещеёодин дом в начале улицы. Стрельба прекратилась. По деревне проследовал большой отряд красноармейцев. Не задерживаясь, они направились в сторону райцентра. Мария с Татьяной пошли по соседям просить «на погорелое» и попытаться устроить младших девочек. Фёдор пошел к церкви посмотреть прицерковный сарай на предмет обустроить там временное жилье. Сама церковь была завалена колхозным хламом, а до сарая у колхозников руки не дошли. - Что это ты тут присматриваешь? – к Фёдору подошел председатель сельсовета Загородов. – Знаю, Фёдор Стефанович, что сожгли вас. Но помещение принадлежит колхозу, а вы не колхозники. Поэтому, попрошу вас… - Фёдор сплюнул и поплелся прочь. - А ну, вернись-ка! – подозвал Фёдора Загородов. – А чем это ты подпоясан? - Чересседельником, - ответил Фёдор. - Вижу, что чересседельником, - Загородов сделал строгое лицо. – А откуда он у тебя? - Не знаю, - Фёдор пожал плечами. – Он у меня всегда был. - Неправда! У тебя и лошади-то никогда не было, - Загородов топнул ногой. – Ты его украл. В колхозе. А ну, снимай! Фёдор молча снял чересседельник, бросил его к ногам Загородова и пошёл к своему двору. К пожарищу стекался народ. Мария с Татьяной уже вернулись. Фёдор подошёл к ним. Мария устало оперлась на мужа. - Слава Богу! Пристроила девок. Есть на свете добрые люди! Вон из одёжи кое-что дали. Тань, - Мария окликнула дочь, - дай-ка отцу фуфайку и кохту. Фёдор оделся. Солнце светило ярко, но не грело. Мороз усиливался. Со стороны райцентра опять послышалась стрельба. Откуда-то из-под Ельца раздалась канонада. - Неужто контрнаступление началось? – Фёдор перекрестился. – Слава те, Господи!
|
|
| |